|
Рассказы
Смех без правил
Похождения
Фантастика
Города и люди
Крупный юмор
| |
Подраздел: Контрасты Венесуэлы
Часть 5
опубликовано: 16.03.2011
Поделись кормежкою своей, и она к тебе не раз еще вернется
 Я думал, что сполна узнал страну, но я обольщался. В аэропорту нас неожиданно ошеломили не очень приятной, по международным меркам, новостью. Вылет нашего самолета задерживался на семь часов, а не на час и не на два, как принято в цивилизованных странах. Чем занять себя интеллигентному, зрелому мужчине эти семь мучительных часов: ни тебе Мак-Дональдса, ни игровых автоматов, ни фитнес-клуба, ни девочек, ни даже кинотеатра – только бары, бары, бары. Разумеется, за отсутствием альтернативы, я и отправился в бар со случайным знакомым сенегальским пареньком по имени Энн Морис. Он месяц назад прибыл в Каракос на международную конференцию по проблемам помощи голодающим. В один из знойных дней его ограбили на тенистых улочках Каракоса, и теперь Энн, ведущий специалист Сенегала по решению проблем голодающих, сам голодал в аэропорту в ожидании денег. Сенегалец томился в аэропорту уже вторую неделю. Денег ему отчего-то не высылали. Видимо, Сенегал исчерпал национальный бюджет, истратив золотой запас на конференции по борьбе с голодом. Уроженец Дакара Энн Морис попросил меня покормить его, обещая за это сделать мне вызов в Сенегал. Сделка показалась мне весьма выгодной, и я велел подать ему еду.
— Я уже десяти человекам теперь должен сделать вызов, – признался Энн. – Так и живу. Продать мне нечего.
Энн к этому времени был популярен в аэропорту Каракоса, как Жанна Фриске в России. Его уже знали все сотрудники: с ним здоровались кассирши, работницы справочной службы, продавщицы киосков, носильщики, повара, бармены и официанты. Я не зря тогда покормил Энн Мориса. Его присутствие в аэропорту Каракоса спасет меня раньше.
Патруль подкрался незаметно
 Семь часов пролетели как длинный, жуткий, беспокойный полусон пенсионера. Я спешно истратил последние боливары на бесполезные сувениры, брелки, цацки, кулоны и ром, чтобы не везти ненужные бумажки в Москву. Я купил маленького глиняного Чавеса за 20 боливаров и Фиделя за 80. Наконец, объявили посадку. И тут неожиданно возникли проблемы. По мере моего приближения к посту, пограничники становились все более беспокойными и тревожно поглядывали в мою сторону. Когда пришел мой черед предстать перед этой внушительной комиссией, они, чтобы не мешать общему потоку, отвели меня в сторону.
— Что-то не так, капитан? – спросил я, льстиво завысив звание пограничника в пять раз.
— Что это на вас? – в свою очередь спросил пограничник.
Я, с неменьшим удивлением, обнаружил себя в военной форме рядового венесуэльской национальной гвардии. За беседами с застрявшим сенегальцем, я совсем забыл уже, что я вот уже часов десять, как являюсь гвардейцем. Погранец стал звонить куда-то.
— Что тут у тебя? – спросил его подошедший коллега и оторопел, увидев перед собой худенького, бледного старичка-гвардейца, в новенькой, топорщащейся форме. Потом подошли еще четверо пограничников и трое полицейских. Состоялся небольшой саммит. Моей главной политической ошибкой было то, что я, разнервничавшись, от страха, не соблюдя субординации, сразу стал требовать встречи с Президентом Чавесом, минуя национальное собрание и кабинет министров.
— Он пьян! – сказал один.
— Да нет, скорее – обнюхался. – предположил другой.
— С кого ты снял форму? – спросил первый.
— Это подарок адмирала:. – я от волнения забыл все фамилии. А одно лишь звание адмирала без фамилии никого не впечатляло. Меня начали тщательно шмонать. Особенное внимание было уделено моей сумке. Они сгрудились вокруг нее и, судя по радостному оживлению, похоже, что-то нашли.
Узник формы и содержания
— Увы! Вам придется пойти с нами, – с нескрываемой печалью сказал мне офицер. Впервые в жизни, в аэропорту Каракоса, меня, которому еще вчера аплодировало национальное собрание Венесуэлы, сопровождал такой большой и представительный эскорт. Вообще, у меня с возрастом очень много чего случается впервые. На глазах изумленных пассажиров через всю огромную территорию терминала я прошествовал в отведенные мне покои. В мое распоряжение был предоставлен небольшой, аккуратный обезьянник. На душе стало тоскливо и тревожно. Где-то там, за стеною, на летном поле ревел турбинами запоздалый самолет Люфтганзы, унося моих друзей на мою любимую историческую Родину. В моих апартаментах был небольшая шконка, на которой я и прикорнул, предоставив судьбе, в немного пугающем лице полицейских, распорядиться моим дальнейшим перемещением. Томительно, словно годы на нарах, тянулись часы. Через некоторое время давешний офицер вручил мне мою сумку.
— Все в порядке, – сказал он.
В порядке? Странные, однако, у него представления о порядке. Во-первых, с Чавесом мне встретиться так и не удалось. А потом, утром, в кассе Люфтганзы мне тетенька сказала с грустинкой:
— Ваш самолет улетел и билет недействителен. Так что вам придется покупать новый. Легко сказать – покупать. А если денег нет, то, как ты его купишь?
— Ничего! – успокоил меня неунывающий сенегальский ожидалец денег Энн Морис, – Будем теперь вместе здесь жить. Сначала трудно, а потом привыкнешь, как я.
Я бы мог позвонить в консульство, но МТС в Венесуэле не работает. Есть телефоны-автоматы, но все деньги потрачены на сувениры, которые я стал тут же предлагать отбывающим пассажирам.
Пассажиры смотрели с опаской на странного бойца национальной гвардии, торгующего подержанными сувенирами и шарахались от него в стороны. Тогда на помощь пришел сенегальский борец за сытость во всем мире. Он просто и незамысловато просил подаяние у людей, и насобирал мне на телефонный звонок, за полчаса. Конференция по борьбе с голодом пошла ему на пользу.
Через час приехал консул Валера Дербенев и договорился с Люфтганзой о моей отправке. А еще через час самолет уносил меня в Европу. Во Франкфурте, меня, как бойца национальной гвардии Венесуэлы, таможенники заставили пройти в отдельную комнату, попросили разуться и раздеться. Говорил мне сержант: не надевай форму! Прости, сержант! Прости Венесуэла! Я искренне хотел помочь тебе в трудный час. И если в наступившей стабильности есть и частица моего участия, я буду спать спокойно. А если что – я снова приеду! Форма у меня уже есть.
|
|
