Мело, мело по всей по всей московской земле. На градуснике минус 18. В такую погоду злая жена мужа-алкаша на улицу не выгонит. Но светлая нужда погнала меня на улицу: жажда познания. Я оделся как Рауль Амундсен перед Южным полюсом: З свитера, шерстяные носки, подштанники (2 шт), невзрачная куртка из зеленой сермяги (а чтобы никто не позарился!), шерстяная вязаная шапка по самые глаза. Похарчился я в запас желудка своего: съел головку чеснока, чтоб цинга не задолбала, головку лука для запаха, и пустился во все тяжкие, побрел в трущобы Домодедова – ночлег себе искать. Противный ветер задувал за воротник, колючие снежинки кылялися мне в лицо. Прохожих было мало. Отроковица мимо пробежала, мелко семеня, мужик с собакой черной, да старец в овчинном тулупе прохромал. Так дошел я до самого базара. – Брат! – обратился я к постовому милиционеру, прячущему лицо от ветра. – Не знаешь, брат, где тут можно переночавать? – Документы! – бестактно рявкнул вдруг ни с того, ни с сего милиционер, проявив совершенно неуместную бдительность. – Жена выгнала, брат. И денег ни копейки не дала – бессовестно соврал я ему, показывая фальшивые документы, пресекая любые попытки обогатиться за мой счет. – Тут написано – улица Бирюлевская! – справедливо заметил мне унтер-офицер. – Правильно! – не стал спорить я. – Сюда к другу приехал, а его нет. – Ступай в гостиницу Орехово-Борисово, тут недалеко – легкомысленно посоветовал он. – Спасибо, брат. – душевно поблагодарил я, только денег нетути у меня. – Смотри, а то можешь у нас в отделении… Там места пока есть! - пошутил на прощание добрый рачитель порядка. И тогда от тихого безумия спящего большого города я спустился в переход – эдакий островок стабильности. Там были люди. Три мужика-ярыги, с одутловатыми лицами, далекие от проблем налогов, социального страхования, изнуренные холодом, голодом, похмельем и воздержанием. Один мужик, с синяком на все лицо, самый зажиточный из них, судя по бутылке в руках, (то ли Шабли, то ли Шато?) при моем появлении перестал пить и пристально уставился на меня. От мужиков шел смрад, но душой и помыслами они, похоже, были чисты. Прикинувшись "своим" в доску, угостив парней "Примой", я обратился к ним, старательно сдабривая свою и без того нецензурную неофициальную речь, матерными словами: – Братишки, н… бл…! (никогда не называйте их "мужиками"! Могут обидеться!) Не знаете н… бл…, где тут н… бл… можно бл… н… приткнуться, переночевать, н… бл…? Менты с… все бабки отняли…н…бл…! Зажиточный передал вино товарищу, вытер ручищей уста и только тогда ответил: – В подъезде! Где ж еще! – А может быть ночлежка какая-нибудь тут есть? Тут из мрака ночи, пританцовывая от холода словно Матильда Кшесинская, возникла красна-дама, кралечка-разлучница в пестрых эклектичных нарядах разных сезонов, кокетливо торчащих один из под другого. И женщину не пощадила жестокая макроэкономическая российская ситуация. Кшесинская ловко перехватила бутылку, как эстафетную палочку Коха и квалифицированно приложилась к ней – Так все ж подъезды на замках! – заметил я с детской наивностью. – Ничем помочь тебе не могем. – отрезала баба, несмотря на мой бесчинный вид, сразу с чисто женской проницательностью, заподозрив во мне засланного казачка. Я на минуту почувствовал себя Шараповым в банде Горбатого. Может, где- нибудь среди доверчивых лондонских бомжей я бы и проканал за своего, но только не здесь! Харизмы у меня не было на лице! Вот хотя бы такой, как у зажиточного. Хотя за ней бы не стало! – Все, да не все! – мудро заметил самый добрый из них, дядька с деформированным судьбой лицом, допивая остатки-сладки и давая мне понять, что и я не лишний на этом празднике жизни. – Главное – это вовремя прийти и вовремя – уйти! – Вовремя – это когда? – спросил я. – Приходить надо примерно в 11, а уходить в часов 6 утра, пока еще на работу не пошли люди! Тогда тебя не заметят! – пояснил мне ихний бугор. Я тепло попрощался с братушками и, окрыленный надеждой, отправился на поиски уютного, теплого, комфортабельного подъезда. Я не успел обойти и трех высоток, как судьба уже улыбнулась мне щербатым ртом: один подъезд был лишь слегка прикрыт. Внутри – незамысловатый такой фэншуй: негармоничная батарея, окна выходят на восток, стены в темно-бурых приглушенных январских тонах. Под темной лестницей – пространство, где Инь и Янь сплелись в изощренном танце, устремляясь к космическому равновесию. Спать, в принципе, можно, но от батареи слишком далеко. А возле батареи – весь на виду! Выбирай поскорей, не задерживай честных и добрых людей! Призрев кичение, прилег возле батареи. От мусоропровода где в элегантном беспорядке валялась мандариновая кожура и смятые сигаретные пачки несло альпийской дряквой, сикерами да уметами, да протухшей савойской капустой. Из какой-то квартиры доносились приглушенные уютные звуки блюза в исполнении Джимми Роджерса. Батареи грели слабо. От холода начался тремор чресел. Я прикрыл слипающиеся глаза, нутром чувствуя сокращение жизни и стал всуе ждать тепловой смерти Вселенной. Но сон отчего-то не шел. Что-то не давало мне покоя: то ли нечистая совесть, то ли одр не слишком удобен, а еще может быть – дубак ужасный!. (Давно я не обращался к своему психоаналитику. Ох! Как бы не пришлось обратиться к патологоанатому!) Смогу ли я заснуть? Лишь только через час, тревожная дремота уж было охватила меня, только слышу – сверху грядет кто-то. Сердце сжалось от тоски. Это конец? Но это был не конец, а всего лишь навсего пьяный лохматый мужик без шапки, который, не обратив на меня никакого внимания, вывалился из подъезда, громко хромыхнув металлической дверью. А следом за ним и я вывалился, малодушно затрусив к своему домашнему очагу, в обитель тихую трудов и сладких нег.
Справочка. В Москве сегодня аж 8 ночлежек! Называются они социальными гостиницами. Там тепло, сухо и бесплатно. Правда, там существуют нежелательные для бомжа элементы дисциплины и порядка, но зато можно получить талон на обед.
Найти ночлежку можно по системе "длинное ухо". Но, увы, не всякий может поспать в настоящей кроватке. Для этого требуется определенный набор документов: справка об освобождении, документ о регистрации или какой-то документ, подтверждающий, что ты являешься или был москвичом или жителем московской области. В ночлежку направляют религиозные организации, комитеты социальной защиты и, конечно, милиция и приемники-распределитили.
