На станции аэрации — не дают информации! Люберцы. Станция аэрации. 12 часов дня. Погода для вербовки была самая неподходящая. Стояла невыносимая жара. К ней добавлялся специфический для аэрации запах отходов жизнедеятельности человека. Как известно, агент хорошо идет в прохладную, сухую, безветренную погоду. Пустынно было на улицах. Наконец из ворот станции вышли четверомужиков и уселись на бетонные плиты, покурить, поговорить за жизнь. Я подошел к ним, в соответствии с инструкцией, для начала предложил закурить и лишь потом, старательно коверкая слова, внедрился в разговор, дабы выведать секреты производства. Моя речь была похожа на речь тех карикатурных немцев, которых изображали в советских послевоенных фильмах. "Ви ест немецкий золдат! Ми фас будем немного пиф-паф!" Тем не менее разговор получался содержательным. Между вопросами о реструктуризации долгов и стагнации производства, я вставлял вопросы о зарплате и количестве рабочих на станции. — А зачем тебе это? — насторожились мужики. — Сына своего хочу устроить! — отвечал я. — А кто он у тебя по профессии? — Сантехник! — О! Сантехники нам нужны! — оживились они самому факту привлечения иностранной силы — Приводи! Зарплата у нас стабильная — три тысячи! (кстати, столько же получает офицер в армии!) — А как звать вашего директора?— гну я свою шпионскую линию. — А на х… тебе он? — Договориться насчет сына! — Пойдем, я тебя отведу в кадры! — А какова как это… мощность вашего предприятия? — А кто ж ее мерил? Ничего не сказали российские рабочие буржуйскому шпиону о мощности станции аэрации, не выдали ему главной военной тайны. И он свинтил, ни солоно хлебамши.
Агент 008 — Джон Кейсбол выходит на работу. Москва. Центр. 15 часов. Я бродил по Москве время от времени обращаясь к прохожим на великом и могучем, но страшно ломанном, искаженным до неузнаваемости, русском языке с различными шпионскими просьбами. Некоторые россияне шарахаются от меня, другие спокойно и вдумчиво выслушивают меня до конца, и, огорченно качая головами, с сожалением разводят руками и уходят в никуда. Подхожу к двум девицам в мажористом прикиде. Одна — Клаудиа Шиффер, другая Кинг-Конг в юбке. Стал их разрабатывать. В диалоге только Кинг-Конг. — Что надо делать? — лимонит понты Кинг-Конг и лыбу давит. — Надо заложить вот этот контейнер в тайник. Пять минут работы! — Сколько? — Пятьсот! — Баксов? — Рублей! Оскорбленные шпионскими расценками мотыги с негодованием разворачиваются и уходят, презрительно вертя задними мостами. Да как им только не стыдно! 500 рублей — это же недельная зарплата рабочего станции аэрации и доблестного офицера российской армии! Ханжи! Рвачи! Пройдохи! Жилы! Мочалки!
Прирожденные разведчики Москва. Ленинградский проспект. 16 часов. Наконец наступил миг удачи. Я увидел прилично одетого, слегка датого старичка. Ну чтож, для нас разведчиков лишний старичок в работе — не помеха. — Хотите заработать? — с приятной, как мне казалось, улыбкой, спросил я. — Сколько? — деловито осведомился старичок. — 100 рублей. Но ничего не надо делать. — успокоил я его. — Надо передать вот этот контейнер с микропленкой вон той женщине — продавщице кваса. — Сто рублей… — задумался он. — Это было совсем неплохой прибавкой к пенсии. — на его лице выражалась мучительная борьба чувства долга и алчности. — А вы из ЦРУ? — Из А-5! — даю я ему набойку. — Это ж на сколько меня посадят? — прикидывал старик. — На 10? На 15 лет? — Это не так! Это совсем безопасно. Вы же ничего не знали! — успокоил я его. — Ну, да… Меня же просто попросили! — задумался он. — Ладно! Давайте ваш контейнер! — Скажете ей: "Привет от Джона Кейсбола из А-5!" и сразу уходите! — От Джона Кейсбола! — механически повторил он вслух несколько раз. Я пытался сразу всучить ему мани, но он сказал, что возьмет их только после выполнения задания! С умилением глядя вслед ответственному старичку, я подумал, что есть еще у нас порядочные люди! Старичок, реально сдавая родину, проявил недюженную изобретательность и осторожность. Он купил квас, и парился возле бочки минут пятнадцать, как простой гражданин. Я даже не заметил, когда он успел передать связной микропленку. Старичок, пил квас, и незаметным покачиванием головы, издали давал мне понять, что задание выполнено. В чем я, почему-то сомневался. Когда он вернулся, я рассчитался по долгам, отбил ему бабки. Пряча деньги в кошелек он проницательно заметил. — Джон Кейсбол, это, конечно, ненастоящее ваше имя. Я же смотрю детективы про вашего брата. — Кроме детективов есть еще жизнь! — ответил я многозначительно. — Жизнь. — повторил старичок в каком-то отчаянии, и, сплюнув, добавил, — Будь она проклята! — Где вас можно будет найти, на случай, если мне еще понадобится подобная помощь? — Да вот здесь я каждый день. С 6 до 7. Я на электричке езжу… На том и порешили. Отойдя на приличное расстояние, я продолжил наблюдение за старичком. Вид у него был явно удрученный. Несколько минут он нервно курил. Потом пошел вслед за мной. Видимо, обиду на шпиона все-таки склеил. Покрутившись на пятачке, оглядев окрестности, он обратился к тетке, торговке цветами. — Такого, в коротких штанах и в очках не видели? Тетка недоуменно пожала плечами. Ну, что же ты, старичок! Давай же! Беги в милицию стремглав! Труби тревогу, пока не поздно! Ведь тебе же мучительно больно! Ну же! Но старичок поспешно сел в электричку и был таков. Вот таков он, нынешний, доведенный до отчаяния и боли, бедствующий пенсионер, старичок-труженник. У меня еще теплилась надежда, что старичок нагрел по-крупному опытного британского разведчика. И я пошел на проверку. Я подошел к бочке с квасом и, дождавшись, когда очередь рассосалась, строго спросил у продавщицы. — Контейнер от Джона Кейсбола вам передали? — Вот, возьмите! — сказала она испуганно. — Командование Пентагона вас не забудет! — сказал я с пафосом и удалился по-английски, не расплатившись, четким, строевым шагом, совершенно удрученный.
Ширится и хорошеет московская шпионская сеть! Москва. ул. Брестская. 17 часов. На Брестской улице подхожу к мужчине, по виду — хронику, желающему много и быстро заработать. Мужчина задумчиво пьет пиво из бутылки. — Заработать не желаете, господин? — Нет! — отвечает он твердо. — Я не хочу. А вот Толик — хочет! Пошли! Шли мы недолго. Возле какого-то сарая какие-то, мягко говоря, не очень-то ухоженные перцы распивали на троих. Толика среди них не было, но все трое с каким-то застойным, партийным единодушием, вызвались всего за бутылку водки помочь одинокому шпиону, еле говорящему по-русски. Все трое хотели одновременно пойти передавать контейнер. Но я пояснил, что подобная массовость может лишь повредить. Пошел Мишка, самый калоритный бородатый мужик. — Ты не смотри, что я так одет! — сказал он, заметив некоторое сомнение в моих глазах. — Я сейчас на работе! Думаю, что, увидев его одежды, Рембрандт с негодованием отказался бы писать с него своего блудного сына. На этот раз мне показалось, что связной должны быть продавщица очков. Хорошее прикрытие для связной. — Скажешь ей только: Привет от Шолома Алейхема из Масада и сразу незаметно уходи! — инструктировал я посерьезневшего в одночасье агента. На ходу повторяя трудное имя, он отправился на задание. Мишка, смелый как Кибальчиш, вопреки инструкции, размахивая руками, что-то горячо доказывал ошарашенной тетке. Наконец он вернулся, растерянный и удрученный. — Она не взяла микропленку! Сучка! — возмущенно сказал, потрясенный коварством связной, Мишка. — Осторожничает! Провала боится. — пояснил я. — Попробую через другие каналы. И еще, если будете со мной дальше работать — выпивка, проезд в общественном транспорте и билеты в театры — бесплатно! — посулил я, отдавая бутылку водки Мишке и его ребятам. — Мне нужны отчаянные парни. — Не! Билеты в театр нам не надо! — испугался один из новых агентов. — Где я вас найти для передачи инструкций, оружия и радиопередатчика? — А вот прямо здесь! — сказал Мишка и показал мне рукой место вокруг себя. Но я вам не скажу, где это место, потому что я разработал этих агентов, а кто-то узнает и перехватит. Несправедливо!
