Промозглым летним днем, на одном из центральных писательских рынков города, возле павильона "Рассказы", утопающего в зарослях чилибухи и бугенвиля, раздавались призывные голоса торговцев, писак различных мастей, бумагомарак, щелкоперов. – А вот рассказы! Налетай! Покупай! Читай, перечитывай! Мудрость жизни впитывай! К одному из них, угрюмому писателю-юмористу, обросшему трехдневной щетиной, сверкающему голодным взглядом из-под кустистых бровей, подошел хорошо одетый представительный парень среднего класса. – Рассказы свежие? – Вчерашние! – угрюмо ответил писатель. – А утрешних нету? – Я сегодня ишшо не писал. Вот ежели вы батенька купите рассказ, я возможно на эти деньги поем, выпью и тогда ишшо напишу что-нибудь свежее и интересное… – А рассказы о чем? – Обо всем касатик! О жизни в основном! – Смешные? – Естественно! Они ведь о жизни! Очень смешные рассказы! – Да понятно… Если бы вот утрешние…. – А где ты, милок, свежее моих видал? Ты пройди по рядам! Одно старье! – Ну, дайте один. Вот этот… Строк на двести… – Да берите два! Вот этот… Детишкам почитаете… В самый раз! – А скабрезное есть что-нибудь? – спросил писателя вороватый мужичек с бегающим из стороны в сторону вороватым взглядом в маленьком узком вороватом кашемировом пальто с чужого детского плеча. – Чтобы мужик там с бабой… Ну, в общем – тыры-пыры… Для уединенного чтения… – Это для постыдных утех-то? – Ну да! Если вам так угодно… – Нет! Для постыдных утех – это дальше! У меня юмор… Хотя знаете, и под юмор можно заниматься постыдным делом-то… – Не… – покачал с сомнением мужик головой. – Под юмор я не люблю… Я буду смеяться… Это будет отвлекать… Мне чтобы мужик бабу тыры – пыры… Вот как, например, у Джойса! Это я бы почитал… – А есть, наоборот, что-нибудь про любовь? – спросила писателя толстая тетка с полным ртом золотых зубов и с авоськами полными рассказов. – Чтобы он просил, а она отказывала ему… – Нет. Таких нет. Это дальше. В рядах фантастики! – А про наркоманов! Чтобы улететь? – спросил писателя худой изможденный наркоман. – Нет, – вздохнул писатель жалостно. – Утром были! К сожалению, уже продал. – Братан! А для новых русских есть что-нибудь? – спросил его здоровенный стриженный наголо детина, в малиновом пальто, с увешанными перстнями волосатыми граблями. – Чтобы типа там про разборки разные, про крутых телок, фраеров закоцаных… – Завтра приходите! Что-нибудь напишу! – пообещал писатель улыбнувшись доброй улыбкой. Он, как и все писатели-юмористы только с виду был свиреп, а внутри был добрым. Свирепость была как бы его защитной маской, от нападок критиков, обвиняющих его в бездарности. – Тока чтобы там было со всеми прибамбасами… Типа тропы там разные, метафоры, синекдохи, чтобы фабула, там антитеза чтобы была, архитектоника какая-нибудь… – заказывал неторопливо малиновый. – Все будет! – пообещал писатель, сделав отметочку в блокнотике огрызочком карандашика. – И чтобы без плеоназмов там, и без инвективы… Я этого не люблю… – Без пле–о–наз–мов! – записал писатель. – Принято! Писателю нравилось то, что даже эти, на первый взгляд нескладные, неуклюжие ребята, новые русские парни потянулись к нему за хорошим словом, за добрым рассказом о своей нелегкой, полной опасностей и невероятных приключений жизни. У него уже были постоянные клиенты из братвы, которые заказывали ему рассказы про себя. И писатель писал. И не видел в этом ничего дурного. Ведь писал же он раньше полные искрометного юмора рассказы про трудовые подвиги рабочих и крестьян! Про всенародные стройки и трудовой энтузиазм, про великое братство народов и бескорыстность партийных чиновников! И ничего! Жил припеваючи! Все сходило с рук! Ведь настоящему Писателю, мастеру слова, все равно об чем писать! Лишь бы это пользовалось успехом у читающих масс!
