Оглавление

Часть I

Некоторые концептуальные аспекты моего сценария
    Сценарий назывался "Мой брат из Вселенной". Сюжет был закручен так замысловато, что в первый момент непосвященному могло показаться, что это записки не очень буйного пациента психоневрологического диспансера "Кашинки". В различных частях нашей необъятной планеты, в Стамбуле, в Сингапуре, в Мехико, Токио, Лос-Анжелосе, в Челябинске (это я специально Челябинск включил, чтобы потом со съемочной группой в Россию прокатиться на Голливудские бабки, а то ведь я истоскуюсь по Родине-то там, на чужбине, на фабрике грез-то) с некоторыми людьми происходят странные вещи. Они становятся обладателями сверхъестественной силы, сверхострого ума, каких-то необыкновенных психофизических способностей, и внезапно начинают вести себя неадекватно. То вдруг начинают убивать случайных людей клюшкой от гольфа, то сами себе кухонным ножом для резки сала отрезают носик, или наоборот – выкалывают себе стамеской глазик, а то и просто взрываются и лопаются.
    Много там происходит странного и необъяснимого с точки зрения здравого смысла. А если разобраться, то у каждого из нас время от времени суббота начинается сразу после полудня. Такая, знаете ли, закрученная, захлобученная архизабавная фабула у меня вырисовывалась. И только в конце выясняется, что на землю прилетело из другой Галактики некое Создание, в виде Разума или Идеи. Это Сознание-идея носится по Земле и вселяется в наших братьев, сестер и матерей и тогда их начинает плющить, таращить и глючить. С нашей точки зрения этот космический Разум какой-то ненормальный псих, идиот и придурок. Но с точки зрения вот этих космических созданий это нормальный такой разум. Умничка. Он изучает поведение людей в экстремальных ситуациях и степень их сопротивляемости нашествию другого Разума.
    Но у этого Разума-сознания на Земле есть определенный ресурс жизни и если ему не заправить вовремя аккумулятор – он может отдать концы и нарезать кони, сыграть в ящик и протянуть копыта. Поэтому через некоторое время из Вселенной прилетел его Брат, чтобы зарядить аккумулятор этому Разуму и отправить домой отдыхать. А сам он должен остаться на Земле продолжить опыты. Ну, типа вахтового метода. Командировка у них такая к нам на Землю.
    После того, как я написал свой сценарий, ко мне потянулся российский народ, на предмет, чтобы я там, похлопотал перед Тарантино за них, и выклянчил хотя бы эпизодическую роль. И я их чисто по-человечески понял и даже стал расписывать роли впрок. У меня там коренным Голливудцам почти ничего и не осталось. Хотя, если откровенно, на главную роль одного из Разумов я присмотрел сам себя. А что? Мой сценарий – что хочу, то и ворочу. (Шутка юмора такая). На самом деле, конечно, было бы наивно думать, что я без Квентина мог решать вопрос распределения ролей. У него ж опыта больше!

По дороге в Голливуд. Или куда податься одинокому сценаристу.
    Лететь в Голливуд было жутко весело. По телеку в салоне "Боинга" нон-стопом шел художественный фильм про Гарри Портера. Все 12 часов подряд. А по радио шла опера Джузеппе Верди "Чио-Чио Сан". А потом – "Тоска". По салону прогуливались японцы уже в спасательных жилетах, готовые ко всем неожиданностям. А что я смеюсь: в любую минуту самолет накроется и тогда всем придет копец, а японцам хоть бы хны! Этот "Боинг" даже не был оборудован пивной. Но народ попался общительный, у всех с собой было. Хотя и стюардессы тоже угощали кое-чем. Единственное неудобство, спать хотелось очень. А в кресле спать не более комфортно, чем справлять нужду на потолок. Но многие мои попутчики переживали подобный стресс ежемесячно и ничего – живут по сию пору.
    И вскоре я, простой российский сценарист, вышел на жаркую американскую землю, подарившую человечеству картофель и сифилис, в аэропорту Лос-Анжелос, с рюкзачком за плечами, в котором лежали шесть экземпляров крутого фантастического боевика, зубная щетка, паста и запасные трусы, на случай нештатной ситуации. А в душе моей жили грезы ясновидца и большая надежда, близкая к уверенности, что наш с Тарантином фильм станет обладателем как минимум двух Оскаров: за сценарий и за режиссуру. А иначе не было никакого смысла тащиться через океан к черту на кулички.
    Ага! Вышел-то я вышел, а куда идти – не знаю. Вы будете смеяться, но у меня с собой не было ни одного номера телефона ни Квентина, ни Спилберга, я уж не говорю о Джулии Робертс или Памелки Андерсен… А о Шварце я вообще молчу. Но я не смеялся. Там, в аэропорту есть такие дежурные девушки, которым ты говоришь, куда тебе надо и они вызывают тебе по мобильнику подходящую маршрутку.
    – Куда тебе, товарищ? – спросила одна из них, заметив некоторую растерянность в моих бездонных глазах.
    – В Голливуд, мэм! – ответил я бодро и через несколько минут проворная маршрутка несла меня по хайвею в сторону фабрики грез.
    – Откуда ты парень? – спросил меня весьма смуглый, если не сказать больше, сосед справа. – Сдается мне, что ты не чистокровный афро-американец.
    – Ты прав! – не стал я разочаровывать общительного парня. – Я русский. Сценарий, понимаешь ли, для Квентина Тарантино написал.
    – Сценарий? – обрадовался янки, – О!!! Ну-ка, ну-ка! Покажь! Глаза его загорелись лихорадочным огнем. Я показал ему сценарий. Он повертел его в своих мозолистых руках, полистал своим сучковатым пальцем и, возвращая, сказал с восхищением:
    – Классная вещь! А кто такой этот твой Джекки Парафино?
    – Квентин Тарантино кинорежиссер такой – объяснил я этому простому американцу, – "Унесенные ветром" смотрел? Так это не его фильм. Он снимал "Криминальное чтиво".
    Вскоре уже все в этой маршрутке ко мне как-то стали относиться с уважением каким-то пиететом. Чем-то я их покорил, подкупил, наверное, не знаю. Это трудно объяснить. Рядом с водителем другой мужик сидел, так он тоже полистал мой сценарий и с чувством пожал мне руку.
    – Так тебе сейчас прямо к Тарантино доставить? – спросил меня шофер, крепко за баранку державшийся.
    – А что тянуть? – сказал я. – Потом отдохну. А первым делом – как поется в известной песне – сценарий, ну а девушки – потом!
    Все добродушно рассмеялись. В маршрутке стало как-то даже светлее от улыбок. И я тоже поделился улыбкою своей, и она ко мне потом не раз еще возвращалась. Мы ехали где-то полтора часа по хайвею и еще минут двадцать по кривым переулкам.
    – Все! Приехали! – сказал наконец водитель. – Вон видишь двухэтажный дом. Там Тарантины живут.
    – Нет! – возразил ему напарник. – В этом живет Брюс Уиллис со своей бабой. А Тарантинин дом следующий. Вон – где пальмы видишь во дворе – туда и дуй! – и он указал своим кривым, словно сучок, пальцем, на громадный особняк с колоннами. Я поблагодарил этих замечательных людей, дал каждому на память немного мелких русских монет. Они обрадовались словно дети. Я уже отошел на 100 ярдов, а они все рассматривали эти монеты, покачивали головами, цокали языками, причмокивали губами. Милые, наивные американские дети. Как, в сущности, им мало надо для счастья! Хотя, вполне возможно, что они просто ожидали от меня обычной платы за проезд.

далее