|
Рассказы
Смех без правил
Похождения
Фантастика
Города и люди
Крупный юмор
| |
Подраздел: Странник - роман
скачать zip архив
Возвращение звездного брата
опубликовано: 23.01.2008
"Мой друг потворствовал всем сердцем
святой любви моей,
А день свиданья поворотным
стал для грядущих дней…"
(Омар ибн Аби Рабиа. 644 – 712 гг) Однажды вечером, когда я, возвратившись из моего последнего турне, сидел в ванной комнате и предавался невинным ласкам с этой негодницей Машкой, раздался телефонный звонок. (Вот я еще ненавижу, когда автор заставляет своего героя постоянно предаваться любовным утехам. Как Миллер, ей-Богу! Куда он, этот герой, ни приходит – там перед ним всегда раскрываются самые прекрасные промежности! Ну как в сказке! У такого автора, очевидно, большие проблемы с сексом!) Я взял трубочку и сладким разомлевшим голосом сказал в трубку : – Hello!
– С-с-с-с-саид! – раздался в трубке знакомый до боли голос. Я вздрогнул. Так мог называть меня только один человек!
– Бо-о-о-о-о-олт! – вскричал я, подскочив на полметра в ванной. Отчего Машка вздрогнула и чуть было не захлебнулась волной. – Ты где?
– Я – в в-в-в-в-в – Москве!
– Ну давай же! Давай же ко мне!
– Я сейчас… не в форме!
– Я дам тебе свою форму! Болт! Приезжай!
– Не могу сейчас… Мне надо привести себя в порядок! У меня пока еще зубов нету.
– Да ну черт с ними! С зубами! Болт!
– Через недельку, Саид! Извини… Я не хочу в таком виде… П-п-п-п -перед тобой… М-м-м-марку надо держать…
– Ну хоть на минутку…
– Нет… Я тебе перезвоню… Подожди… Саид…
– Ну!
– А ты… Ты не лысый?
– Нет вроде…
– Ну… и отлично!
Он бросил трубку, а я долго еще сидел в ванной и плакал. Машка недоуменно смотрела на меня. Она впервые видела, как мужчина плачет.
Мы встретились с Болтом через десять дней в холле гостиницы "Молодежная". Болт, худой, матерый, безобразный, серый, с бегающими глазками, был в длинной новенькой дубленке, размера на три больше (с чужого плеча?), казался совершенно маленьким, беззащитным и жалким. В какой-то удручающей, нелепой вязаной шапке на головке, торчащей кочаном из воротника дубленки, он выглядел до обидного смешно и абсурдно. Его маленькое морщинистое личико лучилось в растерянной и какой-то виноватой улыбке. "Ну вот я какой смешной и нелепый… Ты уж прости меня," – словно говорил весь его вид. Время здорово поусердствовало против его внешности. Он стал как бы еще меньше. А может быть, просто я разросся. Наша встреча была бы недурной иллюстрацией к рассказу Чехова "Толстый и тонкий". Болт улыбался во всю ширину своего рта, полного замечательных новехоньких перламутровых зубов. Мы обнялись.
– У тебя прекрасные зубы! – сказал я.
– Две тысячи баксов! Да я и сам прекрасен! – довольно сказал Болт, видимо, рассчитывая поразить меня названной суммой. – А я – лысый! – сказал он и стянул с головы вязаную шапку. Действительно – волос на голове было крайне мало. И без того скудная природа его головы за время заключения не дала новых всходов.
Он, радостно улыбаясь, оглядывал меня, поворачивая перед собой.
– Саид! – с восторгом приговаривал он. – Ты прямо как иностранец!
– А я и есть – иностранец! Ты разве забыл?
Мне было даже как-то неловко за совой неприлично роскошный вид и свежий, далеко не зимний загар.
Мы пошли в бар. Я чувствовал себя радушным гостеприимным хозяином.
Заказал коньяк. Болт пить наотрез отказался.
– Нельзя, – пояснил он. – Язву вырезали! И, к тому же, за рулем я…
– Ну, я тогда один выпью, – мне не терпелось услышать увлекательный рассказ о забавных тюремных приключениях своего Большого Брата. – Рассказывай! – сказал я, хряпнув за встречу.
– А можно, не буду? Грустно все это, Саид. Давай лучше о тебе! – обломал меня Болт.
– Право, я даже не знаю, с чего начать…
Я и впрямь не знал, с чего начать? Не мог никак вычленить самое важное в моей жизни. Что было для меня важным, решающим? Мои ночные бдения с учебниками? Неудачные сексуальные домогательства к стареющей капризной сабинянке? Каирский национальный музей? Праздники иль-ад-адха? Проделки злого духа Гуля, витающего надо мной? Гробница Тутанхамона? Бешеные гонки на рикшах в Шанхае? Изощренные ласки неистовых искусных китаянок? Коктейль "Сопли Императора"? Бородатая женщина на базаре в Гонконге? Ураган "Хаким" в Сенегале? А может быть – Машка?
Я путался, перескакивал с одного на другое. Оказалось, что в общем-то бестолковая у меня была жизнь. Бестолковая и несодержательная. В сущности, я ничего хорошего не видел. Ничего хорошего не сделал! Никого не спас от смерти. Никого не родил! Но уже убил… Я впервые вот так основательно старался пересказать свою жизнь и у меня не получилось. Болт слушал меня внимательно, словно ждал, что наконец -то я скажу что-то главное, что-то очень нужное и важное для нас двоих… А я не находил слов. Их не було у меня. А ведь еще недавно были! Постепенно я все более оживлялся и все более запутывался. По мере поступления алкоголя в мой организм.
– Так я не понял, чем ты сейчас-то занимаешься?
– Ну что-то типа переводчика.
– С арабского?
– С русского на арабский… И не только на арабский. Английский и французский…
Болт восхищенно покрутил головой : – Я всегда удивлялся твоему талантищу! А что ты переводишь-то? Чем твоя фирма занимается?
– Всем! В основном медицинскими технологиями… Поиск инвестиций в медицинскую промышленность. Сырье для медицинской промышленности, лекарства… Копра, сизаль, сорго… кардамон опять же… Джут… Силикон для сисек! А также…
– И джут? – удивился неподдельно Болт. – Скажи пожалуйста!
– … Кое-какие технические культуры… Из Катара, например – креветки везем! Камфару из Тайваня доставляем…
– И силикон для сисек?
– Вагонами получаем! Хорошие сиськи – сейчас ходовой товар!
– По-крупному работаете! Получаешь, наверное, много!
– Машину купил. "Ровер"! – не удержался и похвастался я.
О жизни Болта я узнал совсем немного. Он объяснил свою скрытность тем, что все его воспоминания доставляют ему боль. Ну я и не приставал особенно.
– Все мои новости в основном – это негатив! Проблемы! А зачем тебе мои проблемы? Они мне-то не нужны! Тебе своих мало?
Одно я мог сказать с полной определенностью. Мой звездный брат сидел на наркотиках. Это меня очень огорчило. Я даже не имел возможности как следует напиться с ним!
Мы посетили с ним ночной клуб "Трансфер", но радости я от общения с ним не получил. Болт был молчалив и задумчив.
– Тебя что-то мучит? – спросил я его. – У тебя проблемы?
– Да нет… – ответил Болт загадочно. – Не у меня…
Вообще, свидание с Болтом меня встревожило, удручило и расстроило окончательно. Я увидел, что человек, которого я так ждал, к которому стремилось все мое одинокое существо, оказался не тем человеком, не тем…
И еще одна странная подробность всплыла на поверхность. После выпускных экзаменов в детском доме я вдруг неожиданно получил на свое имя весьма крупный денежный перевод. Пять тысяч! Я мог бы купить автомобиль! С этим переводом были большие проблемы. Все почему-то решили, что эти деньги по праву должны принадлежать всем детишкам нашего детского дома. Мне досталась какая-то ничтожная сумма, я уж и не помню… Я нисколько не сомневался в том, что этот перевод отправил мне Болт. И сейчас я счел нужным поблагодарить Болта за эти деньги. Однако Болт совершенно серьезно отрицал причастность к этому переводу.
– Тайник – да! Я тебе завещал! А про перевод ничего не знаю! Это не я! Честное слово! Зачем мне отказываться! Мне было бы, наоборот, приятнее ощутить свое благородство!
Когда уже под утро, совершенно бухой, я-таки привез его к себе домой и представил Машке, Болт, заметив, как Машка, словно спаниель, сразу оживилась, заиграла попкой, глазками, незаметно кивнул в ее сторону и сделал неприличный жест, означающий, что неплохо бы нам с ним вспомнить старое. Я отрицательно покачал головой. Я стал несносным моралистом и сторонником моногамных отношений.
Я тяготился обществом своего друга. И он чувствовал это. Когда я пытался возвратить ему "Walter", Болт отказался, сказал, что у него есть гораздо лучший вариант.
– Пригодится еще… Время какое!
Я не знал, о чем беседовать с Болтом. Я не знал, чем его развлечь. Я рассказывал ему о дальних странах, но замечал, что Болт слушает мои рассказы рассеянно, думая о чем -то своем. Я изредка только замечал его сладкий, выразительный, такой понятный мне взгляд в сторону Машки. Болт чувствовал мое томление и на третий день сказал : Я ненадолго, Санек… Я же в Одессе остался жить. Там у меня мать…
А я притворно возмущался, размахивал руками: "Как ты смеешь! Как ты можешь такое говорить! Я не позволю! В моем доме!". А на самом деле он был прав… Мы стали чужими.
Вообще с приездом Болта у меня началась полоса невезения. Куда-то исчезла Рита. Я звонил в офис и домой. Но ее нигде не было. Данные о ней были смутны и противоречивы. На работе отвечали, что она уехала в Калькутту, дома никто не подходил к телефону. Можете представить себе мое состояние? Я был в панике! Так срочно она мне еще никогда не была нужна. Мне пришла повестка с намеком явиться в прокуратуру к следователю Ершову Е.К. в кабинет номер 31.
Я не знал, о чем меня будут спрашивать, как себя вести в этой сложной ситуации, и не хотел своими ответами и действиями навредить Рите. Мне нужна была ясность. По первой повестке я не явился. Но за мной-таки пришли. Я бы сказал, приехали. Кто -кто… Двое – в кожаных пальто! Мягко представились, чтобы не напугать, и попросили одеться и проследовать в машину.
Испуганная Машка стала собирать мне какие-то вещи. Но один из чекистов, сладострастно улыбнувшись, смерил ее справную ладную фигурку, затянутую в обтягивающие лосины, профессиональным военным взглядом и сладострастным педерастическим тонким контральто сладострастно успокоил ее, а в большей степени меня : – Вернется через час ваш муженек…
В машине меня ждал сам следователь Ершов Е.К , здоровый, кряжистый дядька, красномордый, с перевязанной окровавленным грязным бинтом головой. Он показал мне свое удостоверение, представился и с ментовским изучающим любопытством осмотрел меня с ног до головы .
– Я вас таким себе и представлял, – сказал он сам себе.
Я старался казаться спокойным. Но неспокойно было на душей моей! Мне показалось, что Ершов не такой уж и следователь, каким он себя возомнил. Особенно мне не понравилась корявая наколка на его волосатой ручище: "Якутск – 1980 год".
– Сирота? – спросил следователь, закуривая. Это он показал мне свою осведомленность и смекалку.
– Да…- печально сказал я. Губы мои предательски задрожали от жалости к себе. Мне захотелось конфетки.
– Так… Сирота… Хорошо… (Да уж куда лучше!) Я сам – сирота.
Поэтому я вас очень понимаю и сочувствую! Это очень больно – быть сиротой в нашем мире! И поэтому я желаю вам только добра! И хочу вас уберечь от нависшей над вами беды! Мы – сироты, должны держаться друг друга. Все мы – братья! Мы нужны друг другу! Не так, что ли ? Вы понимаете, о чем я говорю? (Я с недоумением развел руками!) Я вообще-то мог вас вызвать официально и допросить в управлении. Вот… Но это уже будет неприятный для вас момент в жизни. Там у нас будет не разговор, а допрос. А сейчас у нас с вами только беседа. Вы чувствуете разницу?
– Признаться, меня раньше не допрашивали. Поэтому разницы я не чувствую…- сделал я первое признание.
– Вам повезло! Боюсь, что теперь вам придется с этим столкнуться.
Дела у вас просто неважные… Вы, Саша, влипли в неприятную историю, но у вас есть возможность из нее выпутаться, если пойдете нам навстречу и будете вести себя правильно… А сейчас в ваших интересах отвечать мне как можно откровеннее. Мы располагаем кое-какой информацией о вашей деятельности за рубежом, поэтому я рекомендую вам отвечать честно. В противном случае мы повторим нашу беседу в управлении, но уже с протоколом! И тогда каждое ваше слово будет уже работать на ваш срок! Итак! Какие функции вы выполняете в фирме N?
– Я – переводчик!
– У вас есть диплом?
– Я знаю язык!
– Откуда?
– Выучил. Я четыре года изучал арабский в институте.
– Какие страны и с какой целью вы посещали за время работы в ассоциации?
Я скромно ограничился Бахрейном, Сенегалом, Мали, Габоном и Египтом. Я там был под своим настоящим именем. Мне надо было знать, что известно им. Ершов спокойно записывал мои ответы.
– А что вам известно о деятельности туристической фирмы "Агат"?
– Я не знаю такой фирмы.
– А туристические фирмы "РА"? "Оазис"? "Рай"?
– Я вообще не знаю ничего о деятельности туристических фирм. Я выезжал не по туристической линии. (Он не назвал еще фирмы "Лагуна", "Диамант", "Эвридика"… и еще с десяток туристических фирм, которые я представлял за рубежом.)
– Не выполняли ли вы поручения каких-либо туристических фирм?
– Нет.
– Чем занимались вы во время ваших командировок?
– Я выполнял только функции переводчика. И курьера.
– Каков был характер переговоров?
– Поставки сырья и оборудования для медицинской промышленности.
Поиск инвестиций в азиатских инвестиционных компаниях…
– Не получали ли вы денег от каких-либо лиц? – Ершов при слове "деньги" вдруг сморщился от боли в голове и прикоснулся к повязке. Странная реакция на слово "деньги".
– Нет. Такие лица мне, к сожалению, не попадались.
– Думай, Саша! Думай! Я ведь могу тебя задержать на трое суток и выбить из тебя все другим способом! – неожиданно Ершов перешел на "ты".
– Я полагал, что такие методы уже себя изжили…
– Он полагал!!! Мало ли что ты полагал! Я помогу тебе убедиться в обратном… Ты же мразь всякую покрываешь! Ты это понимаешь? Они тебя используют! И сидеть будешь ты! А не они! Они будут оттягиваться на Канарах! (дались им эти Канары! Чуть что – так Канары! Да был я два раза тайком от Риты из праздного любопытства на этих Канарах! Ничего там особенного нет!)
Этот Ершов в грубой, бестактной форме расспрашивал меня о моих интимных отношениях с Ритой. Интересовался доходами фирмы. Моими доходами. А какие они, мои доходы, я и сам толком-то не знал. У меня было всегда немного денег, чтобы не испытывать нужды. И все! Рита мне всегда давала, сколько я хотел. А сколько у меня там, на счету, я даже и не знал. По характеру вопросов я так понял, что следствие находится только в самом его начале.
Конечно, дураку понятно, что именно наша туристическая деятельность является наиболее интересной для следственных органов. Какая ж еще? Я другой такой деятельности не знаю, которая была бы так таинственна и скрытна.
Я тогда сразу вспомнил тот странный взволнованный звонок русской туристки Тани в Брунее. Очень странный звонок. Он случился в самый разгар нашего безумного шабаша. Девки голые вовсю плясали по комнате, нанюхавшись кокаина, мы сидели с Ахматом на полу и хлопали в ладоши, подпевая незамысловатой песне Шакрана. А она почти что кричала в трубку, стараясь перекричать музыку, которая громыхала где-то у нее.
– Саша! Заберите меня отсюда, пожалуйста! Мне страшно!
Я притворился, что ничего не слышу.
– Что? – орал я в трубку и продувал ее.- Не слышно!
Потом я уже трубку не брал. Я отключил телефон. Я был уже достаточно пьян. И не в состоянии куда-либо ехать. Да и не один я был уже. Вот сколько у меня тогда было оправданий! Я тогда уже знал наверняка, что мы занимаемся чем-то омерзительным и жутким. Но я уже был тогда повязан прочными узами человеческой крови.
Ершов взял с меня подписку о невыезде до окончания следствия.
– Если узнаете что-нибудь о местонахождении Риты – немедленно позвоните мне вот по этому телефону! Немедленно! От этого зависит также ваша безопасность! И ее, кстати…
– А что-нибудь случилось? – спросил я, когда он спрятал подписку в дипломат.
– Случилось? – он дерзко ухмыльнулся мне в глаза. – Да! Случилось!
Случилось то, что ни одна группа, отправленная вашими туристическими агентствами, не вернулась!
– Моими? – сделал я удивленное лицо.
– Твоими! – со злобой ответил мне Ершов. Он был большой наглец – этот Ершов! – Ты – соучредитель! Ты об этом не знал?
Я об этом, к нашему общему сожалению, не знал. Но мне и не надо было об этом знать. Потому что даже если бы я это знал, это не изменило бы ничего. Однако сообщение Ершова меня не столько озадачило, сколько ожесточило. Меня несколько обидело такое произвольное возведение меня в ранг соучредителя, хотя это и лестно…
Я не знал, что мне делать. Рита не появлялась. Я не мог ничего делать! Я никого не хотел видеть. Все шло к черту! Утром я старался уйти из дома пораньше, чтобы не разбудить Машку и Болта, спавшего на кухне. Якобы на работу. Сам отправлялся в какой -нибудь бар и постепенно и методично накачивался там, чтобы, возвратясь, побыстрее заснуть.
Однажды вечером, когда я, помолчав с Болтом на кухне с полчаса, выкурив полпачки сигарет, собирался отходить ко сну, раздался телефонный звонок. От него повеяло какой-то опасностью, потому что почему-то вздрогнули все. Болт, я и Машка.
Я поднял трубку. И услышал голос, который я бы узнал среди тыщи голосов. Такой мерзкий голос был только у одного человека. Да и говорить так мог только один человек.
– Разудахи шену Рита нахануй татур… – говоривший торопился. В его голосе была и тревога, и паника, и слезы…
– Атуй шабали шахай? – спросил я, стараясь сохранять спокойствие и достоинство. Хотя у меня содрогнулось все внутри.
– Кабайли лагер призона он химки унай барадиши!
– Кадый шури химки наухули? – переспросил я на всякий случай.
– Садый наухули сети файв!
Вид у меня, наверное, был такой ужасный, что это почувствовала даже Машка, напрочь освобожденная природой от бремени каких-либо аналитических операций.
– Кто это? – спросила Машка с не характерным для нее волнением.
– Друг из Калькутты. Пьяный, – я уже понял, что неприятности, которые я предчувствовал еще при первой встрече с Ритой в Одесском ресторане, уже начались. Хотя возможно, что они тогда и начались, а сейчас , после перерыва, настало время продолжения этой мистерии!
– Ты – к нему?
– Да… Надо помочь…
– Надолго?
– Не знаю.
– Санек! – раздался из кухни голос Болта. – Я нужен?
– Нет… Я… Я скоро вернусь…
Добирался я с большими предосторожностями. Сначала поехал до Павелецкого на тачке. Потом вышел, прошел пешком остановку и снова взял тачку. Я его заметил еще возле своего подъезда. Я знал наверняка, что меня будут преследовать. Но теперь мне оставалось только найти место, где можно будет его по-тихому убрать. Где?
Зашел в какой-то переполненный алкашами павильон-бар на Коломенской, взял сто граммов. Потом – еще сто. Я успел хорошо разглядеть его. Это был крупный, тренированный амбал. Завалить его вручную будет очень тяжело. Я бы сказал – невозможно. Я же себя знаю! Потому что он, по-видимому, будет сопротивляться. Ну что ж, значит, будет на моей душе еще один труп. От судьбы не убежишь. Это я уже ему так мысленно сказал. Я взял еще сто граммов, но пить не стал, правильно подумав, что и выпитого ранее – уже много и что пора идти! Время меня поджимало так, что раздумывать мне было некогда. Меня ждала Рита!
Мы вышли на воздух. Я обогнул бар и, сев на корточки, вытащил пистолет , прикрутил глушитель и вогнал патрон в патронник. Невдалеке, напротив меня, в темном закутке паренек, удобно прислонив к дереву свою возлюбленную, пыхтя, как паровоз, торопливо совершал мерзкое животное совокупление. Некрасиво, неуклюже…
Мой преследователь появился через минуту, осторожно ступая и при этом производя невероятный шум и хруст своим тяжелым тренированным телом, присматриваясь к шевелящимся кустам, откуда доносились негромкие стоны. До них было метров десять. До него было метра три. Промахнуться с такого расстояния мог бы только ленивый. (Потому что лень ему поднять свой пистолет до уровня головы.) Я видел, как разлетелась его башка, как брызнули во все стороны его тупые мозги! Я слышал истошный визг легкомысленной похотливой девчонки и непонятные крики за спиной. Но мне уже было наплевать… Я был уже далеко.
Квартирка, куда меня направил карлик, располагалась в маленьком, старом двухэтажном домишке, расположенном в заросшем тупичке. Рядом с больницей. Возможно, ранее это был один из корпусов этой больницы.
Первый этаж. Зассатый подъезд. Обшарпанная дверь. Кошка, взвизгнув, метнулась у меня под ногами и скрылась в темноте. Я стал лихорадочно вспоминать боевики, чтобы сообразить, что мне делать в таких случаях? Как его выманить? Посвистеть, что ли?
Я обошел дом и подошел к светящемуся мерцающим голубым светом окошку. Осторожно заглянул. Сквозь узкую щель между шторок я увидел лежащего на диване огромного бородатого мужчину в твидовом пиджаке на голое тело. Он был без штанов. Смотрел он в мою сторону. Но не на меня. Где-то под окном бубнил телевизор. В принципе, как в боевике может не получиться, но делать что-то надо…
Я выстрелил через стекло. Мужчина успел приподняться и сделать в сторону смерти несколько бессмысленных шагов. Он шел и дергался всем своим громадным телом, пока не рухнул с грохотом прямо на телевизор. Я всадил в него пять или шесть пуль. Потом сел под окном и замер. Слышно было, как стучит сердце у меня в груди. От страха! От жуткого парализующего страха!
Я на ощупь пробирался по темному коридору. Споткнулся о что-то мягкое. Это человек. Нет. Это труп. Это труп маленького человека. Он – герой! Он успел мне позвонить.
– Саш! – услышал я голос Риты из темноты.. В доме напротив в нескольких окнах включили свет. Видок у нее был, конечно… Вы меня извините! Лицо было явно искусственно изуродовано и обезображено. Под обеими глазами – страшные синяки, опухшие, посиневшие губы отвисли, разбитые надбровницы… Нос… Ее замечательный классический нос Нефертити – свернут набок к чертям собачьим, как у Тайсона…
– Он – один?
– Да…
Вы будете смеяться, но в этот момент я уже не испытывал к ней того унизительного всепоглощающего полового влечения. Не хотел бы я оказаться сейчас в ее страстных объятиях! Упаси меня от этого всемогущий Кришна! О! Святая Ахурамазда!
Рита, явно смущаясь своего потрепанного вида, пряча свое лицо, обняла меня. От нее пахло лекарствами, кровью, смертью и опасностью.
– Санек… Я попала в беду!
– Да уж вижу…
– Ты не бросишь меня? – я почувствовал, как моя железная госпожа плачет. Плечи ее дрожали. Своим вопросом она просто-таки ставила меня в тупик.
– Конечно – не брошу! – Я гладил ее по спине, по талии, слегка касаясь плотных ягодиц, почувствовал присутствие маленьких трусиков… Конечно, сейчас она в таком состоянии, но все же… Если не сейчас, то когда же? Она потом придет в себя и тогда будет прежней, властной и волевой… Надо спешить! Но где?
Мы выбежали во двор и, взявшись за руки, стремительно побежали по неосвещенной стороне.
Где-то невдалеке взвыла милицейская сирена. Мы забежали в какой-то подъезд. Я накинул на нее свою куртку. Это, правда, не сделало ее привлекательнее. В подъезде горела тусклая лампочка и я заметил, что зубов у Риты стало гораздо меньше.
– Рита! Что случилось?
Рита сделала какое-то неосторожное движение и поморщилась, видимо причинив себе боль.
– Плохо… Все плохо! Миша сволочь! Предатель! Они убьют нас…
– Что, и меня тоже?
– И тебя, Санек… Во вторую очередь… Ты ведь соучредитель.
– Соучредитель чего?
– Соучредитель всего… Нашей корпорации… В ней часть твоих средств и часть твоей прибыли…
– И что, теперь меня за это надо убивать?
– И за это – тоже…
– Так что… Туристические агентства – эти мои?
– Какие?
– Я был у следователя…
– Наши.
– Почему я ничего не знаю…
Рита неожиданно вспыхнула. Она ответила мне с плохо скрываемым раздражением : – Отчего ты никогда не спрашивал, за что ты получаешь деньги? Или, когда деньги есть – не важно, откуда они появляются? Если бы ты спросил я бы тебе ответила!
– Ну… Тогда… Давай что-то делать… Что им надо? Давай отдадим? У меня машина, квартира… Я стал припоминать, что у меня еще есть. Получалось не очень много…
– Это мелочи… Они это и так заберут…
– А что им надо?
– Им нужны деньги…
– Так давай им отдадим?
– Ты – наивный… Или притворяешься. Им нужны деньги, а свидетели – не нужны!
– Таки что-то надо делать!
– Ты должен перевести деньги из Брунея на их счет! Это надо сделать очень быстро! Очень быстро! Иначе – нам крышка, Санек! –
Отдышавшись, мы снова короткими перебежками пробирались к трассе.
– Куда мы? – спросила Рита, задыхаясь от быстрой ходьбы. Говорил ей – "Не кури! Рита!Не кури! Рита! Как об стенку горох! А теперь, вишь, как запыхалась! – Они же нас теперь везде будут искать!
– Есть еще, Рита, в мире одно местечко, о котором никто не знает!
Я поймал машину и, сунув водителю двадцать долларов, попросил его умчать нас с моей пьяной подружкой куда-нибудь подальше… Скажем, к примеру, в Орехово -Борисово… Рита, накрывшись курткой, мирно дремала у меня на плече. Моя рука как бы невзначай покоилась у нее на жаркой внутренней стороне бедра. Интересно, а отчего тот бородатый мужик был без штанов?
Я возвратился на рассвете и застал Машку и Болта бодрствующими, какими-то бодрыми, всклоченными, раскрасневшимися, какими-то суетливыми и нарочито внимательными ко мне…
Мне не надо объяснять, что природа женщины так устроена, что требует постоянного внимания и тепла… Что воздержание для женщины так же губительно, как и для мужчины… Не было у меня тепла. Откуда взяться теплу у меня, никогда его не видавшего. Самое большее, что позволяли себе наши воспитательницы – это ласково потрепать ладошкой по стриженой перхотной головке. Нельзя было выделять кого-либо из воспитанников, чтобы другим не было обидно…
Я ничего не сказал. Но и Болту не надо было объяснять, что я, следуя закону гостеприимства, сделал вид, что ничего не заметил.
Болт вышел на кухню и сел напротив меня.
– Ты – порезался, – сказал он и провел по моему лицу своей рукой…
– Наверное, о стекло…- сказал я.
– Мы стали разными… – сказал Болт тихо и виновато.
– Да, – ответил я.
Время стерло то общее начало… У каждого своя жизнь, свои интересы…
– Да, – подтвердил я.
– Мы выросли злобными и одинокими…
– Да. И жестокими… Ты помнишь щенка, которого мы с тобой задушили тогда в подвале… Просто так…
– Да помню… Это я тогда придумал… Хотел тебя проверить. Сам не знаю – зачем. Наверное, испытать силу характера и…
– Жестокость – это сила?
– Мне так казалось… так учил меня мой отец… Для меня он был высшим авторитетом.
– Мы ведь и умрем одинокими и жестокими. У нас никогда не будет Любви…
– Да… Мы только в потаенной глубине души, на самом ее донышке, будем надеяться на то, что Бог еще даст нам немного своего тепла. А может быть, это выразится в том, что мы встретим еще близкого родного человека. Он ведь где-то есть?
– Вряд ли, – покачал я головой. – Мы слишком любим себя! Мы ведь никого больше не любим и уже не полюбим. Нам не дано! В нас с тобой нарушен закон элементарного человеческого родства. Он в русской нации вообще разрушен. А в нас с тобой – особенно. Потому что у нас нет ни нации, ни родины, ни родителей.
– Да, – подтвердил Болт.
Он сидел, низко опустив голову, и плакал. Мы обнялись и заплакали вместе. Так мы плакали с ним только один раз. Только один раз. В детстве. В том далеком нашем детстве, когда мы еще не были так одиноки и так далеки друг от друга. В тот самый миг мы были одним целым, мы были как никогда близки. Что-то на нас накатило… Природа взяла свое! Так было только один раз. Только один! Мы были очень пьяны. Очень. И очень хотелось тепла… И мне вовсе не стыдно об этом вспоминать…
– Санек…- сказал глухо Болт. – Ты… Уезжай отсюда быстрее и не возвращайся! Хорошо?
– Почему? – удивился я.
– Я тебя прошу! Очень прошу! Уезжай прямо сегодня или завтра! Тебе нельзя больше оставаться… Спрячься в какой-нибудь своей Брунее или Бухрее и жди… Я тебя разыщу!
Болт резко поднялся и через минуту в прихожей хлопнула дверь.
далее
|
|
