Николай Гаврилович Чернышевский, тяжело вздохнув, отодвинул от себя рукопись. Он высморкался, потом некоторое время задумчиво смотрел в окно на улицу, где возле сломанного рыдвана дворовые мужики Гаврила и Тарас, озоруя, щупали неказистую прачку Настасью. Николай Гаврилович задумчиво поскреб пальцем в затылке, потом зачем-то потеребил брегет. Наконец, вытащив беруши из ушей, набравшись духу, задумчиво произнес: Мне неловко, право же, говорить вам об этом Иван Сергеевич, но эта ваша вещица нам определенно не подходит! Но отчего же, милый Николай Гаврилович? Отчего? воскликнул пылко сидевший напротив в мягком бархатном бержере Тургенев, пустив при этом петуха. Чем же она так вам нехороша? Помилуйте, Иван Сергеевич, но этот ваш Базаров, он просто селадон какой-то! Прямо как у Д.Юрфе! Он просто де Сад! Захер Мазох какой-то! Вот тут, у вас он пододвинул снова рукопись к себе, и, полистав, начал торопливо читать: " Базаров задыхался. Все тело его трепетало. Он быстро обернулся, бросил пожирающий взгляд на Анну Сергеевну и, неожиданно схватив ее за обе руки, внезапно привлек к себе на грудь и впился в ее губы жарким страстным поцелуем. Она слабо пыталась оттолкнуть его от себя тихонько повторяя: Пустите, Евгений Васильевич! Пустите! Но Базаров резко уронил ее на патэ, опытными руками проворно расстегнул корсет и неистово стал шарить у нее под юбками. Анна Сергеевна вздрогнула, в сладкой истоме расставила в стороны свои стройные длинные ноги, и, застонав, прекратила сопротивляться. А немного спустя, и он вошел в ее жаркое влажное лоно " Ну и что такого? выдержав тяжелый, полный укоризны, взгляд Чернышевского, наивно спросил Тургенев. Что тут не так-то? А то, милый Иван Сергеевич, что корсет проворно расстегнуть невозможно! Его полчаса расстегивать надо! Это как минимум! Вам вообще случалось, когда-нибудь расстегивали корсет у дамы? Ну Тургенев замялся. Я не знаю Турнюр расстегивал Килт сымал. Ну, полноте вам. Ладно, я эту сцену переделаю Уж будьте так любезны! язвительно сказал Николай Гаврилович. А вот тут, где этот ваш Базаров с Фенечкой Он снова полистал рукопись. Я тут на полях даже свои маргиналии оставил. Ага. Вот. "Понюхайте, как славно пахнет роза, что вы мне дали! Феничка вытянула шейку и приблизила лицо к цветку. Платок соскочил с ее головы на плечи: показалась мягкая масса черных, блестящих, слегка растрепанных волос. Базаров нагнулся и поцеловал ее в раскрытые губы. Его рука нащупала упругую маленькую грудь девушки, а другая уже осторожно раздвигала горячие девичьи ноги, пытаясь проникнуть в мягкое теплое гнездышко. Он почувствовал, как его Приап напрягся и задрожал, словно молодой необъезженный жеребец при виде своего ездока". Ну и что? По-моему, очень удачно, про ездока. сказал Тургенев, закуривая регалию. Пепел он при этом стряхивал под кустик гераниума, стоявший рядом в жардиньерке. Да я не про это, Иван Сергеевич! в отчаянии воскликнул Чернышевский, заламывая руки. Не об этом! Я о моральном облике вашего героя! Ну, он же просто невыносим, этот ваш Базаров! Прямо Асмодей какой-то! Вы читали мой роман "Что делать?" Ну Это где там еще Помните там Рахметова? На гвоздях который спал? Да, да! Тот самый! воскликнул Чернышевский. Вот о чем мы должны с вами писать! Вот какой образец для подражания мы должны предлагать нашей молодежи! А у вас! он снова пододвинул к себе рукопись и неожиданно зашелся в хриплом надсадном кашле, закрывая рот серым носовым платком. И не курите здесь, пожалуйста! сказал он, тяжело переведя дыхание. У меня же чахотка. Ага. Вот. Я тут даже подчеркнул. Сцена после дуэли Базарова с Павлом Петровичем. "Вы ранены? промолвил Базаров. Все это вздор! Я не нуждаюсь ни в чьей помощи! промолвил с расстановкой Павел Петрович, но закончить свою тираду не успел. Настойчивые, влажные губы Базарова поймали его ускользающие карминные губки и неожиданно они слились в едином страстном поцелуе. Горячий язык Базарова проник глубоко в рот Павлу Петровичу. Базаров споро расстегнул ширинку " Ну, куда это годится? А? Иван Сергеевич! А что тут такого-то? обиженно засопел Тургенев. Что такого? язвительно переспросил Чернышевский. А то, что тавтология: три раза подряд: губы Базаров, язык Базарова, Базаров. И потом, он же ранен, это ваш Павел Петрович! И не может в силу своего состояния заниматься с вашим Базаровм тем, чем вы его тут заставляете Ужас! он возвел свои очи к небу. Просто ужас! С раненым пожилым человеком! Тьфу! Мерзость! Мерзость! Так он же это, нигилист! попытался оправдать не совсем корректные действия своего героя Тургенев. Правильно! Я понимаю нигилист. Но не до такой же степени! Но так было, в самом деле! вырвалось у Тургенева, но он тут же осекся под пытливым взглядом Чернышевского и густо покраснев, насупился и стал ковырять пальцем краску массивного канцелярского стола. Да кому оно интересно, как все это было на самом-то деле? возмущенно воскликнул Чернышевский. Зачем нам вся эта чернуха? А? Что, нам в жизни ее мало, твою мать совсем? Да мы с этим каждый день сталкиваемся, а вы еще нас читать, блин, об этом заставляете! Ну ладно он там Аркадия, Анну Сергеевну, Павла Петровича Фенечку не пожалел. Но лягушек-то зачем? Тварей беззащитных! Он опыты производил, угрюмо пробормотал Тургенев. Опыты! передразнил Чернышевский с болью в голосе. Дарвин, блин! Эх! Тургенев, Тургенев! Когда ты, наконец, за ум возьмешься! Совсем уж дошел В общем, так: Я, в своем "Современнике", это печатать не позволю! У нас в журнале, батенька, традиции Белинского, идеи крестьянской революции, на худой конец идеи борьбы масс за свержение старого строя. А такой срам мы печатать не будем никогда! Наш читатель к этому не готов! Не готов еще к такому читатель! Но позвольте, Николай Гаврилович! Я писал, писал, время потратил забубнил дрожащим голосом Тургенев, норовя расплакаться тут же в кабинете. Я весь в долгах. Меня с квартиры попросили. Маменька отказали мне в содержании Как же так? Ну, есть же какое-то милосердие Я не ел шесть дней Не ел, не ел добродушно передразнил его Чернышевский. Переделайте и тогда приносите! уже мягче добавил он, поправляя сползшее на подбородок от волнения пенсне. И помни! Все девушки у тебя должны быть невинными! А юноши сдержанными! В общем Тургеневскими! И никакой педерастии! Никаких лягушек! Слышишь, Иван! Никакой! Тургенев, натянул на голову свой поношенный боливар, заискивающе улыбаясь, взял со стола свою рукопись. В почтительным поклоне, пятясь назад, он поспешно вышел вон. А Николай Гаврилович Чернышевский, тяжело вздохнул, высморкался в большой серый платок и, подперев рукою подбородок, стал задумчиво глядеть в окно на улицу, где возле сломанного рыдвана разгоряченные дворовые мужики Тарас и Гаврила, высоко задрав опашни, попеременно попирали честь неказистой прачки Настасьи.
А.Meшкoв из книги "Пичужки прилетают ночью"
Комментарии
Всего 1, показаны с 1 по 1
 Армагедон[12.10.2011, 18:25]
напишите пожалуйста кто такой "нигилист"? мне надо писать реферат по этой теме